Глава XI. Семетей. Кульчоро обманывает китайцев
Напившись крови Чандояка (86), он вновь стал восхвалять храбрость и отвагу Кульчоро.
- О Кульчоро! Если ты будешь жив, я возведу тебя в ханы. Но знай, что пока мы не выколем глаза Конурбаю, наши дела не поправятся. Надо сначала совершить и это.
- Верно ты говоришь, хан аба, - ответил Кульчоро, - я считаю тебя вместо своего отца. Если, выполняя твои приказания, я умру, у меня не останется неисполненного желания. Если мы будем живы и здоровы, куда может убежать и спрятаться Конурбай? Настанет пора, и я его уничтожу. Если ты желаешь, чтобы я это сделал теперь, я поеду сейчас же; если мои дни сочтены - умру от пули, или прогоню Конурбая до самого Бейджина. Только дай мне свой аколпок и Тайбуурула.
Не мог Семетей отказать в просьбе Кульчоро. Сняв с себя аколпок и вооружение, он все передал ему. Кульчоро, надев на себя аколпок и оружие Семетея, сел на Тайбуурула. Он решил, если удастся, обмануть Конурбая и Нескару, а если не удастся, вступить с ними в бой, - и тронулся в путь.
***
В это самое время Конурбай и Нескара так рассуждали между собой.
- В этом году много китайцев ушло в могилу, - говорил Конурбай, - потеряв хвост и гриву, мы стали курдючными овцами. Сломав рога и оставшись с одной головой, стали мы комолыми. Всех могучих воинов, приносивших нам славу, мы потеряли. У нас не осталось батыров, могущих выступить против врага. Семетей и Кульчоро оказались гораздо сильнее своих отцов. Манаса и Алмамбета я убил своими собственными руками, а бороться с их сыновьями у всего нашего народа не хватило мочи, в сражении с ними один на один у меня тоже не хватило сил, и я теперь совершенно растерялся. Неужели я лишился силы и меня победила старость? Неужели мне осталось покорно протянуть мою шею перед смертью? Каким способом мне победить киргизский народ? Я не могу придумать никакой хитрости! С тех пор, как назвали меня Конурбаем, я не встречал и не видел еще такого ловкого и могучего врага, как Семетей. Сможем ли мы спасти незатронутый даже всемирным потопом Бейджин? Сможем ли мы отстоять его и не допустить, чтобы они потоптали его своими ногами.
Нескара, манчжурский хан, ответил ему:
- Все балбаны и великаны, на которых ты возлагал надежды, погибли от рук Семетея и Кульчоро. Прибыв сюда с целью уничтожить киргизов и взять богатую добычу, мы перенесли такие страдания и муки, которых не видела и собака. Семетей и Кульчоро такие сильные, смелые и могучие батыры, что силы у каждого из них хватит ни на один Китай, а чтобы бороться со всем миром. Давай, кончим с ним раздоры. Не теряя своего доброго имени, пошлем посредника, уплатим кун за смерть Манаса, и Алмамбета и сорока чоро, заключим мир, хотя бы и позорный, и пока живы и здоровы, вернемся в Бейджин.
Когда Конурбай услышал эти слова, волосы на макушке его головы поднялись копной, а на затылке взлохматились. Чуть не проглотив Нескару, он стал поносить его бранными словами.
- Будь проклят твой отец, свинья! Что ты своим бормотаньем хочешь сказать? Оказывается, ты не имеешь ни храбрости, ни силы, ни чести! Как мы, будучи живыми, преклоним колени перед киргизами и будем платить им дань? Как с таким позором возвратимся мы и явимся в Бейджин? Какой ответ мы будем держать перед Эсенканом? Пусть слушает твои слова собака и глухая темная ночь, а я чтобы этих слов больше не слышал! Оставшись живыми, но опозоренными, чего мы достигнем? Я буду продолжать войну, хотя бы многочисленные китайцы погибли все до единого. Глупый Нескара! У тебя, видно, прогнили мозги, и ты лишился рассудка. Я думал, что ты поможешь мне советом и подбодришь народ, а ты, напротив, болтовней своей только нагоняешь на всех страх. Никто из вас не убежит обратно, а тот, кто побежит, умрет от моих рук. Я решил воевать до последнего человека. Я заставлю плакать киргизских женщин и девушек и, уничтожив всех киргизов, я сотру их в муку.